Казалось, что даже воздух на улицах звенел. Разряженный и медленный, звук этот складывался из мелодий уличных музыкантов, трещоток проносящихся иногда велосипедов, писка детей, смеха и голосов степенно гуляющих молодых горожан. Обсуждали лучший в городе кофе, выставки под открытым небом и заполонившие улицы бутики с одеждой местных дизайнеров. Все ресторанчики этим летом были переполнены, уличный гул как будто разносил еще и аппетитные запахи украинского борща и итальянской пиццы, цветущих лип и сладкого пьянящего аромата персиков и вишни. Фрукты особенно уродились в этом году и в изобилии лежали на лотках почти на каждой улице.

Это был июль 2016 года в Киеве. Страна только что пережила несколько очень напряженных лет и казалось, что столица заново училась радоваться самым простым мелочам жизни и неспешному её течению. В этот раз Н. должна была встретиться с пожилой парой из Донбасса. Она не получила почти никакой информации из вводных документов, только номера трёх дел и три имени под одной фамилией Константиновы: сына, невестки и внучки тех, с кем ей предстояло увидеться.

Встреча проходила в общежитии Киевского Университета, так было удобнее собеседникам Н. После душного и плохо освещенного коридора, пахнущего переплетами старых книг с нотками тушеной капусты, импровизированная конференц-комната казалась просторной и светлой. Из открытых окон внутрь помещения врывалось звенящее лето.

Родители Константинова держали себя с достоинством: оба подтянутые, с хорошей осанкой, прямым взглядом и чертами лица, до белизны седыми аккуратно постриженными волосами, в опрятной не бросающейся в глаза одежде. Они говорили исключительно по сути дела и всякий раз дополняли друг друга не перебивая, с большим уважением. Во время обсуждения бумаг оба не смотрели в глаза Н., глядя куда-то далеко за ее спину. Переговоры все более сводились к повторному обсуждению одних и тех же пунктов, монотонного объяснения девушкой пустой формальности тех или иных формулировок. Время в комнате удлинялось и становилось тягучим, сонным и тихонечко дребезжащим.

Вдруг пожилая женщина посмотрела своими почти бесцветными голубыми глазами прямо на Н. и сказала: «А знаете, вы похожи на Олю, нашу невестку. Они должны были всей семьей переехать к нам в Донбасс». Н. едва уловимо вздрогнула и немного растерянно выговорила ставшую привычной за последние месяцы фразу: «Примите наши соболезнования, это страшная трагедия». Несмотря на кажущуюся нейтральность голоса и фраз Н., мимика ее была чересчур живая, а сама она еще слишком юная, чтобы скрыть искренние сопереживание и любовь, переполнявшие ее. Тонкая, с длинной русой

косой, в строгом деловом костюме и за черной оправой очков, она казалась своей, настоящей и не была похожа на европейку. Взгляды стариков обратились теперь на девушку и смотрели на нее даже с теплотой.

Женщина продолжила:

− А мы ведь только закончили у них ремонт. Коля купил квартиру прямо рядом с нами. Хотел переехать с семьей. Сделали им такой просторный белый балкон, застекленный, я там уже поставила горшочки с цветами. Это чтобы Коля мог работать, он мечтал стать писателем. Он у нас капитан, очень много работал, тоже в круизной компании. Но накопил денег, хотел уже возвращаться домой.

− Мы сами готовились выходить на пенсию, за внуками смотреть − добавил ее муж, и продолжил мечтательно, − Представляете, каждый день начинать с прогулок по бульварам с цветами, знаете, как у нас там красиво.

− А как у нас в Донбассе уважали Аркадия Петровича, − женщина перевела одобрительный взгляд на мужа, − все-таки сорок лет проработал в университете, был деканом физико-математического факультета и самым уважаемым экспертом в городе.

− Да и Антонина Павловна − один из лучших историков нашего района, − немного помолчав и горько улыбнувшись, он добавил, − Хорошо, что для нас нашлась работа в университете в Киеве. Живем мы, правда, во временной комнате в общежитии, в старом корпусе.

− Наш Коленька мечтал написать морской приключенческий роман. Он у нас много путешествовал, весь мир повидал. Хотел уже вернуться домой. А вот ведь как, сначала

дома не стало, а потом еще и…− женщина запнулась и ее лицо на несколько мгновений непроизвольно сложилось в гримасу страдания и покраснело, а из глаз потекли слезы. Н. протянула ей заранее заготовленные салфетки и бутылку воды.

Старик опустил взгляд и несколько минут молчал. Потом он бережно взял супругу за руку, а сам продолжил, глядя в угол рядом с Н., которая сидела, не двигаясь:

− Ну это ничего, ничего, − затем посмотрел на девушку, − А как хорошо, что вы приехали в Киев сейчас, в сезон персиков. Обязательно попробуйте и персики, и вишню, они сейчас повсюду продаются. Таких больше нигде не найдете. Вот удачно же вы приехали.

− Ой, у меня как раз есть с собой, − Антонина Павловна выглядела снова невозмутимо, она начала рыться в большой рыжей кожаной сумке и вытащила оттуда пакет с фруктами, открыла. Комнату наполнил запах спелых, радующихся солнцу персиков, женщина протянула девушке два, − Вот, возьмите, попробуйте.

Н. их с благодарностью приняла, смотря на стариков в эту минуту большими коровьими глазами, сама едва не плача.

После этого опять обсуждали бумаги; и старики, и девушка очень быстро согласились по всем пунктам и перешли к подписанию документов. Пожилая женщина с короткой седой стрижкой и тонкими, словно застывшими в надменности губами, подписывая, выдохнула в сторону: «Как будто продаю Коленьку».

Девушка решила вернуться в свою гостиницу пешком. Ей было не по себе всю дорогу. Она смотрела на птиц, на солнце, чувствовала ласкающую прохладу ветра, ощущала в руках драгоценность − два персика. Она была родом из России и представляла европейскую компанию, в круизе которой погиб Коленька с семьей. А старики заботились и угощали ее персиками. Это была уже не первая встреча с родственниками погибших и никогда до этих последних месяцев она не представляла, как много любви друг к другу в семьях, как много любви в смерти, как много любви внутри нее самой.

Дойдя до гостиницы, Н. сразу заперлась в номере, переоделась в удобное летнее платье, заказала поздний обед (борщ, конечно), писала отчет о встрече и отправляла фото документов. После она спустилась в уличное кафе на веранде своего отеля, попросила принести черный кофе и поставила перед собой два персика. Смотрела в поисковике фото Донбасса. Картинки утопающих в цветах красочных площадей и аккуратных каменных дорожек чередовались с фото обугленных и покореженных домов в коричневой саже, танков, военных действий. И опять много цветов в аккуратных красных, синих, желтых клумбах на фоне зданий типовых советских ДК.

Н. вспоминала этих чудесных людей, их благородное и глубокое горе, но плакать пока так и не могла, с самого дня трагедии. Еще ни разу в жизни она так сильно как сегодня не ощущала прелесть летнего дня, свежего воздуха, приятной боли в мускулах ног после долгой прогулки, горького вкусного кофе и сладости персика.